«Я не думаю, что музыканты страдают меньше. Там, где требуются коллективные действия, запретить легче, это происходит, мы видим запреты концертов, срывы и так далее. Просто актерам трудно творить без коллектива, без контекста, без цены, без съемочной площадки, а музыканта, который записал мелодию, труднее контролировать, труднее блокировать, поэтому там, где технически ограничить музыкантов легко, это делается. Но полностью заблокировать музыкальное творчество сложнее, чем заблокировать появление новой продукции актеров».

«Трудно говорить, что выборы стали увлекательным, драматичным событием. Понятно, что самым заметным итогом стали выборы мэра Братска, где у «Единой России» было два кандидата, и действующий многолетний мэр получил чуть больше 20% голосов и проиграл. В остальном была велика сила инерции: большой, связанной с тем, что публичная политика уже почти три года находится на паузе, инерции малой, связанной с тем, что в марте были президентские выборы, и была отработана система мобилизации голосов в пользу власти, поэтому там есть нюансы, есть губернаторские выборы, где губернаторы довольно мало получили в сравнении с средним показателем — Петербург, Вологодская и Курская области, но событие, скорее, техническое, административное, нежели политическое, большой эмоции — прийти и сделать власти больно или наоборот поставить власти «лайк» у избирателей не было, и такого элемента ритуала и организации были в большей степени зарегулированности, нежели выплеска эмоций и общей политизации и роста ожиданий от власти и от политики. С явкой было непросто, потому что в марте были выборы, избиратели подустали, и сами по себе выборы были не очень увлекательными, но там, где было дистанционное и трехдневное голосование, удалось за последние годы отработать модель мягкого принуждения к явке. Бюджетников и тех, кто считает, что «большой брат» следит за избирателями и смотрит, кто как проголосовал и проголосовал ли вообще или нет, и в этом плане явка была выше, чем можно было ожидать при такой инерционной кампании, но не рекордной. Главная потенциальная коллизия в том, что в ходе избирательных кампаний не происходит выплеска пара, всегда пар копится и в человеческих отношениях, и в политике, и в социальных процессах. У социологов нет однозначной модели, что это означает, что социальный пар продолжает копиться и может выплеснуться по самым неожиданным поводам, или что такого феномена пара особенно нет».

«История со сбором биометрии сегодня идет разными путями, так или иначе мы видим, что появляется большое количество гражданских служб — государственных, негосударственных, которые собирают биометрию. Когда заходите в банк, иногда банк вас опознает, или есть возможность оплаты лицом в московском метро, это тоже сбор биометрии, видимо, не связанный с правоохранителями. И до сих пор правоохранительные органы особенно по этому поводу не тревожились, даже в моменты пандемии, когда собирались персональные данные. Поэтому, наверное, в этом в большей степени видится, с одной стороны, лоббистский проект, который позволяет обеспечивать финансирование дополнительной инфраструктуры по сбору биометрии. С другой стороны — присоединение к общей кампании, предполагающей некую презумпцию подозрительности иностранцев, не важно откуда, если из Европы — шпионы, если из Азии — потенциальные экстремисты. Признаков того, чтобы правоохранители по этому поводу особенно беспокоились, пока мы не видим, хотя действительно некое размывание монополии правоохранителей по сбору биометрии и персональных данных граждан происходит».

«Неформально отставка Булгакова объяснялась в 2022 году проблемами со снабжением российской армии и неудачами, которые были на фронтах, другое дело, что она формально так не подавалась. Он был назначен в группу Министерства обороны, куда принято на почетную пенсию уходить в любом возрасте, но имя его запомнилось, и, наверное, это будет воспринято как признак разбора полетов. Другое дело, что эмоционально в повестке дело Тимура Иванова потихоньку выдыхается и не приносит прежнего вау-эффекта, который был весной этого года, а есть желание показать, что в Минобороны продолжается выяснение причин проблемы. Тот факт, что правоохранители имеют большое влияние на политику Минобороны, символически важен. Кроме того, арест Булгакова позволяет отвлечь внимание от результатов работы Белоусова на посту министра обороны, которые пока тоже выглядят довольно размытыми, но видно, что так или иначе сегодня нет неприкосновенных, нет ощущения, что нельзя трогать военных, наоборот есть ощущение, что борьба с коррупцией в Минобороны не менее важное событие, чем военные действия, оно прослеживается в повестке».

«Руководство Чечни показывало, что ему есть дело до многих вещей, и, по сути, выступая в роли морального арбитра по всем ситуациям в России, оно вполне считает себя вправе вовлекаться в конкретный корпоративный спор. Другое дело, что возникают коллизии, связанные с тем, что считается, что сделка получила одобрение первых лиц страны, в данном случае происходит своего рода тестирование, насколько те распоряжения, которые принимались на уровне администрации президента, являются окончательными. Либо позиция федеральной власти здесь может оказаться пластичной в условиях появления нового сильного игрока. Думаю, что в целом это событие вызовет у бизнеса скорее тревожность, потому что грань между правом оформленным и правом обычным все больше стирается».